Будет справедливым назвать эту статью совместным результатом с нашим колумнистом Хемахом Хашмалем.
В своей статье «Почему Китай выиграет у Запада войну цивилизаций» он приводит несколько аргументов в пользу установления максимально автоматизированного социума по реализуемой китайской модели управления. Хашмаль полагает, что реализация сценария управляемого общества по китайской модели в Казахстане вполне возможна, поскольку государство сидит на «рубильнике», определяя какую информацию считать вредной и какую дозволенной. А локальные источники «раздражения» купируются с помощью силовиков.
С учетом мощи, продуманности и качества стратегии Китая, Казахстан заведомо проиграет, вступив с Китаем в прямой конфликт любого уровня. Поэтому, по мнению Хашмаля, желательно максимально развивать видимое формальное сотрудничество, поскольку Китай в своей внешней политике не столь эгоистичен как, например, Россия.
С такой точки зрения взаимоотношения с Россией, США и исламским/тюркским миром являются не отношениями с альтернативными игроками, а больше инструментами политического торга с Китаем. Поскольку именно Китай является основной угрозой безопасности Казахстану и другим странам Центральной Азии.
При этом, наиболее гуманной по отношению к нашей стране и обычным людям будет стратегия действий, направленная не на замалчивание подобных проблем в политической повестке, а с позиции поддержки игры между Китаем и другими крупными игроками.
Задача нашего политического истеблишмента в такой стратегии — точечно и ситуативно способствовать поддержке сил Запада, Евросоюза, России и исламского/тюркского мира, чтобы Китай не утратил к нам интерес. Образно выражаясь, задачей политики Казахстана становится не решение вопроса, не выигрыш, а как можно более длительное нахождение за игровым столом.
Слабость этой стратегии – в отсутствии необходимого кадрового ресурса для многогранной и тонкой игры. И вряд ли подобные ресурсы появятся, поскольку наличие в Казахстане интернетного «рубильника» и ряда законов, упрощает алгоритмы реагирования на нестандартные ситуации для всех структур, а бюрократия парализует любую творческую инициативу.
При этом, рассматривая восточную (китайскую) систему управления обществом, опираясь на исследования авторитетных антропологов и социопсихологов, например, на многолетние труды нейробиолога Роберта Сапольски, связанные с психологией стресса и формированием традиций, можно с уверенностью сказать, что новая социальная система, предлагаемая Китаем, будет существовать дольше, чем любая другая в истории человечества.
К тому же китайское общество понимает концептуальную глубину слов Дэн Сяопина: «Китайская история говорит нам, что вне социалистического пути у нас нет других выборов. Если однажды китайский социализм будет предан забвению, то Китай вернется к полуколониальному и к полуфеодальному статусу. Поэтому армия и государственная политическая мощь должны защищать социалистический путь, систему и политику».
Учитывая данные исследований, проводимых в разных странах мира, в том числе и европейских, можно аргументированно заявлять, что демократические страны готовы к социализму и его идеям. Например, данные Европейского социального исследования 2018 года, замерявшие отношение к политике, мигрантам и уровня толерантности социума, показали высокий уровень лояльности к социалистическим идеям. По мнению 81% из 35 тысяч опрошенных, те, кто больше работает должны и зарабатывать больше. А более половины респондентов считают, что доходы должны распределяться поровну. Также 75% считают, что государство обязано оказывать поддержку всем нуждающимся и бедным людям.
Поэтому почва для реинкарнации социализма как идеологии подготовлена, а одна из его интерпретаций в виде техносоциализма реализуется сейчас в Китае.
И, хотя сами китайцы не употребляют термин «техносоциализм» или «киберкоммунизм», но он лучше всего характеризует тот миропорядок, который Китай предлагает сегодня миру. «Техносоциализм с китайской спецификой» это вполне приемлемый идеологический продукт для западных стран.
В этой связи стоит отметить, что в ряде европейских стран существует небольшая леворадикальная группа называющих себя техносоциалистами, но их идеи в силу утопичности не могут быть поддержаны широкими слоями масс.
В число их основных постулатов входит максимальная децентрализация власти и доступ к материальным благам вне зависимости от вложенного труда. Что в корне противоречит модели техносоциализма в китайском варианте. Однако, приоритет цифрового контроля над общественным порядком является привлекательным для этой страты, что будет способствовать появлению адептов КПК из их числа в странах Евросоюза.
Здесь мне бы хотелось обратить внимание на политтехнологические нюансы. С точки зрения алгоритма, технологически методы формирования и управления ультра-левыми и ультра-правыми объединениями идентичны. На них действуют одни и те же триггеры. Для моралистов это оксюморон, конечно, но фактически инструментарий одинаков. Поэтому ультраправые силы ЕС и других демократически развитых стран могут в итоге способствовать распространению китайской системы управления обществом. Не стоит забывать, что национал-социализм – это тоже вид социализма, только для конкретной социальной группы, а не для всех.
Интересные подтверждающие факты на эту тему сделаны Центром Карнеги в статье «Желтый бог белого человека», рассказывающей о том, что для нео-фашистов государственная идеология Китая представляется привлекательной:
«В результате Китай становится государством с синкретической идеологией, в основе которой лежит национализм и культ традиции; жесткой авторитарной властью; боязнью непохожих (например, синьцзянских мусульман); отсутствием гражданских свобод; культом верховного лидера, чьи мысли сразу же становятся частью официальных документов и повседневности людей; большим государственным и полугосударственным сектором, функционирующим на корпоративистских началах; всепроникающей слежкой на базе передовых технологий и все более агрессивной внешней политикой, одна из основ которой – территориальные претензии к большинству соседних государств и миф об утерянном могуществе.
Никаких исследований политических предпочтений населения Китая по понятным причинам не проводится, но предпочтения его руководства вполне очевидны. Аналогии напрашиваются сами собой, и нет ничего удивительного в том, что люди, называющие себя фашистами, видят в КНР свой идеал».
Разумеется, считать Центр Карнеги лояльным к китайской политике — сильное преувеличение, но зерно смысла здесь не в общей риторике статьи, а в том, что радикальные группировки могут быть куда более активными агентами изменений. Особенно, при достаточной финансовой поддержке.
И кейс 45-го президента США Дональда Трампа (QAnon, альт-райты и тд), кстати, весьма наглядно продемонстрировал это всему миру. Полагаю, что время агентов изменений из радикальных полярных европейских группировок еще впереди.
Именно неизбежность этого тренда (особенно для стран «Красного пояса»), подтолкнула к обкатке идеи техносоциализма в рамках малочисленной партии в Казахстане. Поскольку «мягкий» формат позволил не только решить множество разноуровневых задач одновременно, но и проработать некоторые гипотезы, провести исследования в закрытой группе и отработать заготовки, причем безболезненно для населения и без существенных политических последствий. Полагаю, что этот опыт в будущем может пригодиться для гуманизации некоторых решений по отношению к обычным людям. Либо для аргументированной критики действий истеблишмента в случае неприемлемого отношения к соотечественникам.
Полагаю, что наше государство по завершению периода политической турбулентности в итоге придет именно к техносоциалистической (в китайской интерпретации) модели управления обществом. Поскольку именно этим оно занимается уже сейчас, хотя и грубовато, ведь у населения отсутствует иллюзия выбора, а преимущества восточной системы управления не разъяснены обществу.
Скорее всего, и у нас, и в других странах «красного пояса» система управления обществом называться будет не техносоциализмом, а «обществом безопасности и благополучия», например, но это не имеет принципиального значения для общего вектора и модели управления обществом.
Из истории вопроса
Техносоциализм как идея был разработан в СССР трудами академика Анатолия Китова и ряда других советских ученых. Фактически идея техносоциализма (киберкоммунизма) была озвучена в статьях Анатолия Китова в период с 1957-1960 гг. и окончательно изложена в докладе «О мерах по преодолению отставания в создании, производстве и внедрении ЭВМ в Вооружённые силы и народное хозяйство страны», в котором впервые в истории полковник Китов предложил объединить в одну национальную сеть вычислительных центров все имеющиеся в стране ЭВМ для решения народнохозяйственных задач (в мирное время) и оборонных задач (при возникновении военных действий). В своём докладе, посланном в ЦК КПСС, А.И. Китов называл эту общенациональную сеть ЭВМ сетью вычислительных центров «двойного использования» или «двойного назначения»: военного и народно-хозяйственного.
Стоит обратить внимание на то, что Анатолий Китов был сторонником централизованного сбора и анализа информации. То есть китайское правительство его работы реализует на практике в буквальном смысле. Мне повезло общаться с одним из людей, работавших в советской кибернетике. Он был свидетелем саботажа реализации данного проекта. Саботаж- потому что проект по словам моего собеседника, был сознательно «утоплен чиновниками, боявшимися потерять власть».
Доклад Китова вызвал большое беспокойство со стороны Запада и стал важным аргументом в разработке кибернетических систем США, послуживших основой для современного Интернета.
Нет архивных подтверждений, но вполне логичным будет предположить, что в числе изучаемых китайцами советских практик были разработки Анатолия Китова и других советских ученых — сторонников единой кибернетической сети. Аргументы, приведенные полковником Китовым в докладе и последующих статьях, безусловно, заслуживали самого тщательного изучения не только на Западе.
Разумным будет также предположение, что, с учетом приоритета жесткой иерархии, соблюдающейся членами КПК, именно советская модель техносоциализма могла быть рассмотрена аналитиками партии при разработке стратегии развития социализма современного Китая.
Как мы видим, теоретические стратегии внутреннего регулирования были описаны еще лет десять назад. Что же касается реализации – то в странах «красного пояса» она будет отличаться.
Первым приниципиальным отличием китайской стратегии управления обществом от стратегии «станов» и России, является тот факт, что Китай ДЕЙСТВИТЕЛЬНО контролирует все этапы сбора информации о гражданах, выпуская собственные технические решения на собственной электронике.
Вторым ключевым отличием является наличие у Китая по-настоящему долгосрочной стратегии развития военной, научной и экономической сфер, а также пониманием долгосрочных задач Китая в глобальной политике. Глобальное мышление Дэн Сяопина было подхвачено его преемниками и получило дальнейшее развитие, оформившись в весьма амбициозные задачи развития Китая до 2050 года и достижения уровня развития передовых стран. Ключевыми словами внешней политики и национальной безопасности Китая являются мир и развитие.
Впервые концепция «мира и развития» была озвучена Дэном Сяопином в 1984 году, когда китайский лидер предложил гармоничную систему взглядов на развитие из Китая – это проблема мира (полярность взглядов Востока и Запада) и проблему развития (неравномерное развитие Севера и Юга).
Дэн Сяопин неоднократно акцентировал возможности иной концепции развития общества. Не привычные нам периоды между мировыми войнами, а выстраивание гармоничного многополярного мира.
Нынешний руководитель Китая Си Цзинпинь переработал и развил эти идеи, заявив в 2017 году о необходимости понимания роли Китая в выстраивании общей судьбы человечества.
Надо отдать должное философии китайской стратегии – если США, действуя от имени условного Запада, предлагает человечеству войну за мир, то Китай, представляя себя защитником интересов стран третьего мира, предлагает мир за войну. И это очень сильная концепция не только для внешних стран, но и для внутренней политики Китая, позволяющая объяснить необходимость ряда решений.
А еще потому, что в государственные приоритеты Китай прописывает сохранение суверенитета, безопасность, экономическое развитие, международный статус и достоинство.
На этот момент нужно обратить особое внимание — сохранение достоинства как национального интереса близко по духу не только китайцам, но японцам и корейцам тоже. И, полагаю, что именно наличие достоинства позволило достичь этим государствам потрясающих экономических результатов.
Поскольку формирование приоритета достоинства и действия во имя сохранения этого достоинства — прекрасный инструмент мобилизации общества.
Поэтому и Казахстан, как сосед Китая, может рассчитывать на долгосрочные добрососедские отношения только в случае наличия национального достоинства в своих приоритетах и общественной системе ценностей.
Причем национальное достоинство необходимо трактовать не как потребность в подчеркивании особенностей какой-то этнической группы, а этические принципы взаимодействия политического истеблишмента и глубинного народа, направленные на развитие всей общности людей, проживающих в пределах страны. Говоря понятным языком, национальное достоинство – это не принадлежность к «титульной» нации, а уважительные взаимоотношения, уровень взаимного доверия между политической элитой и простыми людьми, это готовность внесения своего культурного вклада в развитие человеческой цивилизации.
Пока мы не осознаем важности национального достоинства для выстраивания отношений с соседями, в первую очередь, с Китаем и Россией, иные действия и стратегии не будут иметь будущего, потому что в них не будет идеологического ядра.
Для успешного будущего нам нужно понять и принять важность формирующегося национального достоинства наших соседей по «станам»: будь это маленький Кыргызстан или амбициозный Узбекистан. Популярное нынче снисходительное отношение в нашем обществе к более бедным соседям по Центральной Азии принесет только вред и вернется в долгосрочной перспективе.
