Набор героев отражает картину мира, поддерживаемую государством. Это связано с желанием государства стимулировать тип поведения, нужный для его выживания, особенно в критических ситуациях типа войны, когда человек должен отдавать свою биологическую жизнь ради выживания социальной общности.
Все советские герои пришли к нам сначала из газет. Газета была коллективной душой советского человека. То, что написано в газете, и было правдой… Это и был своеобразный «компас», отделяющий правду от лжи. Кстати, все западные медиа, например, в карикатурах, изображались как извергающие потоки не правды, а именно лжи. И поскольку советские газеты говорили об одном и том же, практически теми же словами, они автоматически становились правдой. Это уже потом с появлением зарубежных радиоголосов возникло несколько конкурентных картин мира, но советская все равно по мощности и повторяемости была всегда сильнее.
Газета была камертоном, она диктовала темп жизни, он мог ускоряться или замедляться, но он был всегда, и за ним всегда следовало поспевать. Газета могла стимулировать и даже создавать жизнь. Газета в любом случае была важнее жизни, поскольку все реально оценивалось по газете, а не по жизни.
Никто не имел права молчать, когда газета требовала кричать, и никто не имел права кричать, когда газета требовала молчать. Коллективное поведение всегда побеждало индивидуальное. И это норма любого общества.
Сегодняшние соцмедиа далеко не напоминают газету, хоть и тоже заняты новостями. Они более личностны, а газета работала на уровне страны. Отсюда необходимость реагирования после газетной статьи, и отсутствие такого реагирования после соцмедиа.
Был «Марш энтузиастов», начинавшийся такими словами:
В буднях великих строек,
В весёлом грохоте,в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных!
Это песня композитора И. Дунаевского, лауреата не одной, а двух Сталинских премий. Она звучала по всей стране, прямо и косвенно воодушевляя людей на героическое поведение. На это же направлена и работа пропаганды.
Песня, кино, литература — все они являются инструментарием невидимого управления человеком. Они уходят в «подкорку», поскольку воспринимаются вне контроля, и уже оттуда задают наше поведение даже тогда, когда мы этого не замечаем. Все они являются элементами пропаганды, направляя массовое сознание в нужную сторону.
Виртуальный мир состоит из действий виртуальных героев. Их уже нет с нами, но дело их живет, поскольку их действия в прошлом работают на укрепление власти и общества сегодня. Любое враждебное воздействие работает на разделение социосистем на враждующие группировки, у которых будут свои собственные герои.
Общий герой в этом плане — объединитель, помогающий делать из разрозненного сообщества единое. Смена социосистем ведет к смене героики. Враги могут превратиться в героев, и наоборот. И это время всплеска пропагандистской работы. Она становится направленной на две цели: развенчивание старых героев и возвеличивание новых. А герои все равно будут..
Герой — это всегда идеализированное представление о правильном поведении. Герой может молчать, за него говорят его дела. Герои, как правило, не делают ошибок, даже в детстве. А некоторые, как, например, Павлик Морозов уже и в детстве стали героями.В этом случае герой отражает идеологию страны. Смена ее приводит к исчезновению и героев, и типа героического, принятого ранее.
Про Павлика Морозова есть целая книга Ю. Дружникова, раскрывающая работу пропаганды по превращению мальчика в героя. Его книга называется «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова» [1]. Его фактический материал показывает и доказывает очень сильное несоответствие реальности создаваемой советской мифологии. Но по сути любая виртуальная реальность является мифологической, поскольку отрезается все случайное и противоречивое, остается только то, что работает на главную тему. Остается лишь то, что должно быть.
В своей книге Дружников пишет: «Можно считать доказанным, что при жизни Павлика Морозова никто героем не считал. Ни слова о его подвигах написано не было. Никто за пределами деревни о его существовании не знал. Смерть его героической также никак не назовешь. Убийство было совершено не с целью сделать из мальчика мученика-героя, но для запугивания крестьян и ускорения коллективизации. Морозов стал героем потому, что такой герой понадобился. Аппарату пропаганды предстояло создать образец человека, наделенного нужными качествами, эталон, по которому можно оценивать пригодность людей и делить их на своих и врагов».
И еще: «Показательный процесс по делу об убийстве Павлика Морозова освещался в газетах с частым использованием известного афоризма Максима Горького: «Если враг не сдается, его уничтожают». Так имя Морозова с первых публикаций оказалось рядом с именем основоположника социалистического реализма, назначенного в начале 30-х годов главным инженером душ третьего поколения новых советских людей. В статье «О старом и новом человеке» Горький писал: «В Союзе Советов растет новый человек, и уже безошибочно можно определить его качество. Он обладает доверием к организующей силе разума (к диктатуре, по-видимому. — Ю. Д.) — доверием, которое утрачено интеллигентами Европы, истощенными бесплодной работой примирения классовых противоречий». Горький писал, что «масса все более героизируется». Его теорию надо было подкрепить практикой. «Пионерская правда» и другие газеты обращались с призывами к писателям показать пионера-героя Павлика Морозова. И Горький тоже обратил на мальчика внимание».
В принципе интересно, что страна нуждается в своих собственных национальных героях. Герои и есть ее настоящие граждане, поскольку за ними не бывает неправильных поступков. Это всегда правильная интерпретация действительности. Неправильная интерпретация могла проступить только в политических анекдотах. По этой причине за них и полагались тюремные сроки. Кстати, Сталин требовал, например, от Довженко создать фильм об украинском Чапаеве. В результате и появился фильм о Щорсе.
Герой естественно сильнее многих из нас. Для этого и нужен, чтобы расшатывать в нашем представлении стандартные человеческие возможности. Любое государство хочет быть «страной героев», а не страной трусов. С героем государству легко жить, его только надо сдерживать от лишних правильных поступков. А вот остальных граждан надо наоборот «выталкивать» на нужное поведение, в том числе с помощью рассказов о героях.
Герои не могут жить долго, они должны погибать, поскольку в их судьбу заложен именно такой алгоритм превращения в героя через смерть. Но поскольку героев в советское время тоже становилось много, ведь «производством» их занималась пропаганда, то были и живые герои, которые ходили и выступали, рассказывая о себе.
Кстати, такой же героический мир создавал в головах и А. Гайдар. И поскольку его тексты носят более художественный характер, нам не хочется присоединять их просто к пропаганде. Этот тот редкий случай, когда «правильный» текст оказывался еще и качественным. Гайдар по сути смог совместить в своих текстах и требования идеологии, и требования художественности.
Д. Быков в своей лекции с красивым названием «СССР — страна, которую придумал Гайдар» говорит: «когда мы говорим о советском проекте или о Советском Союзе, мы почти всегда обречены сталкиваться с самой распространённой реакцией, которая меня преследует уже не первый год. Стоит мне написать что-то хорошее о Советском Союзе, от некоторой признательности к которому я никак не могу избавиться, как тут же получаю упрёк в том, что я защищаю коллективизацию и «архипелаг ГУЛАГ». Это понятная вещь: к сожалению, от советского опыта это неотделимо. Но если и было в Советском Союзе что-то хорошее, то, что, как правило, гибло первым, то это ассоциируется у меня с очень немногими и вполне конкретными вещами: с Гайдаром, с «Артеком», с литературой моего детства и с теми представлениями, которая советская власть, хотела она того или нет, внушала своим наиболее послушным ученикам» [2].
Советская пропаганда была гигантской машиной, работавшей в условиях монолога, поскольку никто не мог ей перечить. Мощная машина КГБ позволяла уничтожить любого. И страх перед этим и делал поведения всех вокруг «правильным». Не меньшие масштабы работы были и у цензуры: ничто не могло идти в мир без ее одобрения.
Одновременно любое послабление со стороны власти, которой всегда хочется выглядеть демократической, начинает разрушать выстроенные «замки из песка».
Р. Медведев отмечает: «Между тем различные формы критики и протеста, получившие в нашей исторической публицистике название «движение диссидентов», стали расширяться и множиться как раз в конце 1960-х годов. Именно Комитету государственной безопасности поручалось пресечь развитие этого движения, и он положил немало сил и энергии на этом поприще. В той критике, которая звучала в последние годы в адрес КГБ времен Брежнева и лично в адрес Ю. В. Андропова, именно идеологическая составляющая в работе «органов» занимает главное место. Протестуя против такого направления критики в адрес КГБ, бывший начальник Первого Главного управления (внешняя разведка) Леонид Шебаршин говорил в ряде своих интервью, что лишь менее одного процента советских чекистов были заняты делами диссидентов. Подавляющая часть сил и средств КГБ задействовались на других направлениях: в разведке и контрразведке, в управлениях охраны и связи, там, где они реально обеспечивали государственную безопасность Советского Союза и его национальные интересы. В письме к автору данной книги сын Ю. Андропова Игорь Юрьевич писал: «…Поверьте мне, что в многогранной политической судьбе Ю. В. тема диссидентов не была главной или единственной. Это была составная, “мучительная составная” его работы в КГБ, где 9/10 времени занимали другие не менее важные аспекты государственной безопасности». Я согласен с мнением Л. Шебаршина и с мнением И. Андропова. Не сомневаюсь, что проблемами советско-китайских отношений, разработкой различного рода специальных операций в ходе военных действий во Вьетнаме или подготовкой хельсинкского Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе Андропов занимался гораздо больше, чем проблемами украинских националистов, литовских католиков или движением за свободную эмиграцию из СССР в Израиль. Трудно сомневаться в том, что в пограничных войсках СССР служило больше офицеров, чем в созданном по инициативе Андропова Пятом управлении. Тем не менее, у меня имеется много оснований для того, чтобы не пересматривать структуру данной главы и посвятить несколько ее разделов теме диссидентов. Дело в том, что разведка и контрразведка, охрана и пограничная служба – все эти направления работы являются общими для специальных служб всех государств мира, тогда как карательная деятельность в области идеологии и религии, культуры и искусства, исторических исследований или политических взглядов является специфической особенностью только для авторитарных и идеологически окрашенных режимов» [3].
КГБ как бы пришло из прошлого по своим интересам, а боролось с людьми будущего, что и определило определенную безрезультатность этой работы. Будущее можно, но очень трудно остановить. Инструментарий кризисных ситуаций применялся в мирное время, что выглядит как анахронизм при взгляде из сегодняшнего дня.
Андропов не любил «героев», с которыми ему приходилось бороться из-за их нестандартного поведения, например, превращая их юридически в психически ненормальных. Зафиксирована такая его реакция: «У Буковского в воспоминаниях есть такая одна фраза. Когда он, Буковский, сидел, его следователь допрашивал, во время этого допроса вошел какой-то человек, посидел и ушел. А перед уходом он сказал: «Вот ты сейчас говоришь, что если что, весь мир поднимется, будет тебя защищать. Ты что, думаешь, с такого говна, как ты, начнется третья мировая война?» Закрыл дверь и ушел. А следователь сказал: «Это Андропов был. Ты что, не понял?» [4].
Большие массивы людей требуют серьезной нормировки их поведения. Возникновения религии связывают с такой потребностью, поскольку бог все слышит и все знает, наказывая за неправильное поведение. Тем самым религия могла останавливать не то поведение.
Гайдар описывал чистый светлый мир идеальной страны. Но и в ней враги были обязательны. Мир героев невозможен при отсутствии врагов. Герой возникает в противостоянии с врагом. Он должен его победить, чтобы стать настоящим героем.
Д. Быков выделяет три составляющие в мире Гайдара:
— «Почему я говорю о том, что СССР — это страна, придуманная Гайдаром? Потому что он придумал три её основных составляющих, три основных составляющих советской мифологии, которые мы впитывали с молоком матери. Первое: у нас очень большая и очень добрая страна, которая непрерывно о нас заботится. Разумеется, она подбрасывает нам разные испытания, но она всё время зорким отеческим глазом за нами следит и в критическую минуту спасёт»;
— «вторая очень важная составляющая гайдаровская: Гайдар любит не просто войну, Гайдар любит творческого, книжного, задумчивого, романтического ребёнка. Ребёнка, который совершенно не приспособлен к жизни, который приспособлен к войне, а на войне умеет только одно — очень быстро погибнуть за правое дело. Так вот, этот книжный, романтический ребёнок и есть настоящий герой Гайдара, потому что он в Гайдаре сидит очень глубоко»;
— «И третья вещь, которая и привнесена Гайдаром в советский миф, которая и сделала так, что мы Гайдара до сих пор любим. Гайдаровский мир полон добра, как это ни странно, причём абсолютно щедрого».
У Гайдара, можно сказать, светлая мифология. Она призвана поднять человека над невзгодами, которые его окружают в реальной жизни. Если миф о Павлике Морозове направлен на спасение государства, то миф Гайдара нацелен на спасение ребенка… Этому ребенку придется пройти, конечно, сквозь многие невзгоды, когда он станет взрослым. Но сейчас его окружает добрый мир. Можно сказать, что советский человек и выживать мог, поскольку в этот механизм были встроены многие подобные инструменты.
Государство побеждает человека, поскольку технологически имеет больше возможностей для удержания в его голове своей модели мира. вспомнилась шутка, что даже включив утюг, можно услышать выступление генсека…
Дружников увидел в истории Павлика Морозова и культ доноса: «Как только я сравнил в библиотеке его биографии, сразу всплыли подтасовки: фотографии разных лиц под одним именем. Дело увлекло. В архивах мне объясняли, что никаких документов по делу Морозова нет. Иногда молча показывали пальцем наверх. Объехав тринадцать городов, я аккуратно записывал на пленку и фотографировал живых свидетелей. Нашел мать героя Татьяну, брата Алексея, отсидевшего червонец за шпионаж, родственников, одноклассников, учительниц, следователей по делу об убийстве, архивы первых журналистов, писавших о нем, наконец, благодаря моим тайным помощникам, часть материалов. Секретно-политического отдела ОГПУ с грифом «К» (кулачество). Оказался я последним, кто успел застать очевидцев. Большинство из них теперь отчитываются только перед Богом. Особенно повезло в 1982 году — в пятидесятилетие смерти моего любимого героя. Коллеги направлялись на родину Павлика Морозова в Герасимовку накладывать на него, как говорят американцы, «мейкап» — новый слой грима. И хотя я ехал с обратной целью: старый слой отмывать, — никому это в голову не пришло. Книга «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова» пошла в самиздат, вышла сперва в Лондоне, потом в других странах. Но я ее читал главу за главой на радио «Свобода», и она стала известна на родине. Обрушился поток советских статей, обвинявших меня в клевете на подлинного героя. Незнакомые люди прислали мне (я тогда жил уже в Техасе) передовую статью в газете «Вечерний Киев» о том, что Дружников — сам доносчик, поскольку донес читателям на Павлика Морозова» [5].
Как видим, все было другим. Но никто этого не знал и не мог знать. Советский миф был сильнее любой правды. Миф может рождать свою собственную правду. И это более сильная правда, поскольку она базируется на том, что уже есть в голове у человека.
И еще: «Пионером герой никогда не был. Пионером его назвали после смерти сперва в секретных документах ОГПУ, а затем в газетах. Придумали легенду, что его «пригласили в район» и там приняли в пионеры. С годами добавили, что он был «первым председателем пионерского отряда». Точно также после смерти его сделали русским, ибо герой №1 должен быть «старшим братом», а Павлик, его родители и вся деревня — белорусы. Все Морозовы, переселенные в Сибирь реформой Столыпина, были здоровьем крепки, мать умерла под девяносто. Им бы жить и кормить страну хлебом, но немедленная цель властей была — разрушить «кулацкие» семьи, отобрать хлеб для армии и городов. Сам-то мальчик Морозов ни в чем не виноват. Он, как я доказываю, был умственно отсталым, к тринадцати годам едва выучил буквы, в политике вовсе не смыслил. Ухаживал за скотиной, ходил по ягоды, курил цыгарки, играл в очко на подзатыльники. Если бы его не убили 4 сентября 1932 года, мог бы дожить до наших дней. Газеты писали, что он стал бы космонавтом. Гадание на кофейной гуще не входит в круг обязанностей историка» (там же).
Мифологическое повествование позволяет создавать своеобразный взгляд на действительность, и мы начинаем даже в иных ситуациях видеть то, что было предложено нам мифом. Действительность в этом плане становится вторичной. К тому же, пропаганда дает человеку то, что он хочет услышать или увидеть, а вот действительность часто может не радовать.
Герои строят миф, а мифы строят страну. Не бывает страны без своих мифов. Миф — это виртуальный забор, отделяющий одну страну от других. В мифе прячется прошлое и будущее. Миф интересен тем, что мы в него верим. Человечество никогда бы не выжило, не имея мифов.
У Советского Союза было много героев, потому что у него было много врагов. Это параллельные процессы, нормирующие поведение. Маяковский был прав, заявляя: «Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — кто-то хочет, чтобы они были?». Социосистема невозможна без своей героики, поскольку она отличает ее от других. Герой — это идеал, в нем не должно быть недостатков.
Ю. Дружников замечает: «Проблема предательства соотносилась со смертью Павлика. На самом же деле момент, когда Павлик донес на отца, состоялся как минимум года за полтора до смерти Павлика. В это время в семье Морозовых произошел конфликт, в результате которого отец Павлика (Трофим) ушел из семьи к другой женщине. Татьяна Морозова, с которой я сам встречался и долго разговаривал, спустя 50 лет после этого события говорила, как она ненавидит своего мужа за то, что он ее бросил. Рассказывала мне, как она подговорила своего сына сообщить о нем агенту ОГПУ. Отец Павлика, как известно, был на суде. Здесь уже начинается мифология, потому что Павлик якобы выступал на суде и говорил пламенную речь о строительстве коммунизма и о том, что вот такие люди, как его отец, мешают этому строительству; это все чистая выдумка, все это сочинение советских писателей. Павлик в принципе, в теории, был пионерского возраста. В это время в центре было несколько указаний спущено о развитии пионерского движения по всей стране. До такой деревни глухой, как Герасимовка, где жил Павлик, эти указания фактически не докатились. Нужно было доказать, что Павлик был пионером. Сделано это было в тех протоколах допросов обвиняемых, которые проделал приехавший следователь ОГПУ. Он написал, что Павлик Морозов был убит со своим братом, потому что он был пионером. В деревне было полное недоумение, потому что никаких пионеров в деревне не было. Даже в записной книжке первого журналиста, который приехал описывать так называемый «подвиг Павла Морозова», была такая фраза: «А если придерживаться исторической истины, то Павлик Морозов не только никогда не носил, но и никогда не видел пионерского галстука» [6].
Пропаганда всегда пытается захватить разные жанры, чтобы усилить воздействие. Ей мало газеты, ей мало книги, она хочет воспользоваться самым сильным для массового сознания средством — кино. Кино интерено тем, что в кинозале отключаются все «раздражители», и зритель погружается в мир фильма, ассоциируя себя с его героями. Он начинает жить другой жизнью.
Фильм о Павлике Морозове попытался сделать Эйзенштейн, но не смог. Н. Клейман так видит эту ситуацию: «Я думаю, что Сталин в этом мифе мог уловить опасность для своего культа. Миф раздувался на уровне школьников, не очень талантливых повестушек и странных сентиментальных поэм, но никогда больше не было предпринято попытки сделать фильм о Павлике Морозове. Сталин попал в ловушку: этот миф начал работать против тех, кто хотел его мобилизовать в виде лозунга, но миф – это не лозунг, не агитка. Миф всегда противоречив, он несет в себе вековой опыт» (там же).
Создание правильной картины мира требует усиления одних характеристик и избавления от других. В такой онтологии не может быть противоречивых сигналов. Более того, они все системны, вытекают друг из друга, связаны друг с другом.
Ю. Дружников пишет: «Доказываю в книге, что мальчик донес на отца потому, что тот бросил мать, а верность идеям Ленина ни при чем. Слаборазвитый Павлик о коммунизме не ведал. Он был убит не дедом и двоюродным братом, а сотрудниками ОГПУ, чтобы обвинить кулаков (которых в деревне не было) в терроре против представителя советской власти. Для этого Павлика сделали после смерти пионером, каковым он точно не был. У меня записаны также свидетельства очевидцев, что позднее, заметая следы сталинских (и своих) преступлений, кагебешники ночью, при свете фар, раскопали могилу, останки двух братьев Морозовых перемешали в одном ящике, перевезли на другое место и залили двухметровым слоем жидкого бетона. Один череп в спешке потеряли, им школьники играли в футбол. Эксгумация невозможна, а все равно у меня в «Доносчике 001» десяток свидетелей доказывают: расстрелянные за убийство не убивали. Впрочем, я, по всей вероятности, нашел убийц» [7].
Советская идеологическая система была сильна тем, что она тиражировалась не столько в научных трактатах, сколько в литературе и искусстве. По направленности это совпадает с современными подходами, когда пропаганда не выпячивается, а прячется. Телепропагандисты всегда борются за правду.
Герой может делать то, что недоступно другим. Герой — это победитель. А прошлое, которое всегда было наполнено врагами, предоставляет ему для этого множество возможностей. Сегодня мы даже не знаем особо героев. И это в определенной степени — к счастью, ведь время героев — это одновременно время опасностей.
Герои тоже требуют усиления — Сталин предложил Б. Полевому написать книгу о Маресьеве, а не очерк в газете, который был уже сделан. То есть газета была слишком мала для героя. Одновременно тем самым Сталин переносил эту информацию из тактической (газетной) в стратегическую (книгу). Газета выбрасывается, книга ставится на полку. Газета сразу умирает, по книге можно делать фильм, изучать в школе. Книга является более сильным доказательством героичности.
Нужды пропаганды вознесли книгу на орбиту: «Книга Бориса Полевого увидела свет в 1946 году и практически сразу стала хрестоматийной – в частности, была включена в советскую школьную программу. Более восьмидесяти раз издавалась на русском языке, сорок девять – на языках народов СССР, тридцать девять – за рубежом. После выхода ходили слухи, что летчик невзлюбил писателя: тот якобы не дал ему прочитать рукопись и исправить ошибки. Сам же Маресьев утверждал, что повесть он вообще не читал, но в этом исследователи сомневаются. Первоначальный, короткий вариант был готов еще в 1944 году. Однако тогда лично Сталин наложил резолюцию «Пока не время»: чтобы гитлеровская пропаганда не уцепилась за то, что «В СССР инвалиды воюют». После войны текст был расширен, при этом некоторые подробности трагического пути героя действительно не совпадают с тем, что было на самом деле. Так, у Полевого Мересьев находит в лесу банку тушенки, но самому Маресьеву так не повезло. В одном из интервью сам Маресьев опроверг, что ел ежа (один из самых популярных у школьников эпизодов книги Полевого)» [8].
Но в книге снова много того, чего не было на самом деле, что снова связано с системным характером пропаганды: «Полевой немного облегчил участь своего героя. Мересьев находит банку тушенки у убитых советских солдат. Таких подарков на пути Маресьева не попадалось. Он питался шишками да ягодами. Еще засовывал руку в муравейник, там его кусали муравьи, а он слизывал кислоту с пальцев. В одном из интервью сам Алексей Петрович также опроверг, что ел ежа (еще одна придумка Полевого). Из живности ему попалась лишь ящерица. Но она оказалась настолько противной на вкус, что Маресьев ее выплюнул» [9].
Когда в стране все думают одинаково, то и герои стремятся к единообразию. И они должны быть своими. Нацию нельзя воспитать на чужих героях. Единообразие имеет важную особенность. Оно облегчает воздействие на массовое сознание, делая управление им более облеченным и внятным.
Для достижения этого в советское время следовало ограничить потоки «не той информации», которая могла нарушать системность удерживаемой модели мира. Герой должен был быть героем без тени сомнений в правильности устройства этого мира. А враг должен был быть врагом, к которому невозможно было проявлять пощаду.
Андропов боролся так же рьяно с инакомыслием, но другими методами: «Инакомыслие подавлялось самыми разными способами – законными и не очень. Судебные процессы над правозащитниками, как правило, были закрытыми для того, чтобы не привлекать внимание Запада. Использовались также и другие способы борьбы с антисоветскими убеждениями – например, принудительное лечение в психиатрических больницах. За критику ввода советских войск в Чехословакию в 1968 году поплатилась известная правозащитница Валерия Новодворская: полтора года она провела в психушке и была выписана с диагнозом «вялотекущая шизофрения» [10].
Или: «Партийному руководству при Андропове очень нравилась его мысль о том, что если человек не признает советскую действительность и находится с ней в диссонансе, значит он болен и его надо лечить. На Западе такой метод борьбы с инакомыслием в СССР называли карательной психиатрией» (там же).
Герой не имеет права на отклонение от генеральной линии, ведь он ее реализует ценой собственной жизни. В советское время герои возникли как бы планово: вовремя и во всех областях работы и жизни. Даже крокодил Гена не видел масштабности, когда пел:
Прилетит вдруг волшебник В голубом вертолете И бесплатно покажет кино. С днем рожденья поздравит И, наверно, оставит Мне в подарок пятьсот эскимо [11].
Большие мечты обслуживали большие герои, малые — маленькие. Раньше это была «страна мечтателей, страна героев», постепенно и те, и другие ее покидали.
А. Колесников фиксирует пришедшее сегодня уменьшение числа героев следующим образом: «Пантеон советских богов обветшал, но на смену этой парадигме – причем еще доперестроечной – представлений о том, кто является выдающейся исторической личностью, не пришли новые герои. Разве что Путин, да и он за последние годы утратил половину своего исторического величия: еще в 2017 году самой выдающейся личностью в истории его считали 32% респондентов, тогда он сравнялся с Пушкиным и уступал только Сталину, а сейчас с 15% он входит лишь в топ-5, уступая Петру I и обходя на два пункта Юрия Гагарина. Сталин, Ленин, Пушкин – эта устойчивая в своей парадоксальности тройка составляет пантеон старых новых богов массового российского сознания. Сталин стоит как памятник самому себе на первом месте. Годами» [12].
И еще: «Сталин заменяет отсутствующих современных героев, покрывает своей тенью всю значимую историю XX века, символическим образом компенсирует неудачи, поражения и провалы последних лет. По сути дела, Сталин еще не захоронен. Бесконечные похороны, идущие по историческому кругу, продолжаются. Модернизацию России в который раз придется начать с десталинизации»
Почему сегодня мы оказались без героев? Последним настоящим героем, наверное, был Юрий Гагарин. Остальных пытаются навязать массовому сознанию, но делают это недостаточно умело. Хотя и эпоха должна быть подходящей. Советское время могло создавать героев, поскольку менялась быстрыми темпами и сама реальность.
Гибель героя несет выживание системе, коллективу, то есть это выгодный для системы поступок. В своей мертвой ипостаси герой становится частью системы. Это уже не просто «винтик» как все, а «скрепа», которую так любит государство. Оно поощряет фильмы о героях, даже если на них никто не ходит. В отличие от американского типажа героя, спасающего человечество, советский герой спасал СССР.
В Марше энтузиастов И. Дунаевского есть такие слова:
Здравствуй, страна героев, Страна мечтателей, страна ученых!
Литература и искусство нужны были, чтобы «оживить» образы героев. У Хрущева писатели были «автоматчиками партии», а Сталин поднял их еще выше — «инженерами человеческих душ». Но он же в своем выступлении 1932 г. «Есть разные производства: артиллерии, автомобилей, машин. Вы тоже производите товар. Очень нужный нам товар, интересный товар — души людей», — вспоминал слова Сталина литературный критик Корнелий Зелинский, один из немногих, кто оставил подробные записи с той встречи, ведь официальных протоколов не велось. «Помню, меня тогда поразило это слово — «товар», — писал Зелинский» [13].
И еще одно уточнение из записей критика К. Зелинского: «»Все производства страны связаны с вашим производством. Человек перерабатывается в самой жизни. Но и вы помогите переделке его души. Это важное производство — души людей. И вы — инженеры человеческих душ. Вот почему выпьем за писателей!» — поднял тост Сталин. Это словосочетание — «инженеры человеческих душ» — очень часто вспоминают в связи со встречей в доме Горького. Но Сталин лишь позаимствовал его у писателя Юрия Олеши. Об этом, например, говорил литературовед Виктор Шкловский. А вот конструкция «производители душ» — собственно сталинская» (там же).
Сталин много читал. Р. Медведев рассказывает: «Когда советская верхушка переехала в Кремль, Сталин, Каменев, Троцкий и другие начали составлять библиотеки. Они собирались из огромных библиотек, которые принадлежали бежавшим из России аристократам и купцам. Был огромный книжный фонд, и из него специалисты подбирали для вождей Советского Союза библиотеки по их спискам. Первую библиотеку Сталин составил в 10 тысяч томов, потом увеличил ее до 20 тысяч. Из них, по крайней мере, пятая часть была художественной литературой. Грузинскую литературу он читал на грузинском, немного знал немецкий язык. Читать по-немецки Сталин мог достаточно свободно, но немецкую художественную литературу в оригиналах не читал» [14]
И еще: «У Сталина была своего рода мания — в каждой науке, в каждом искусстве и области человеческой деятельности должен был быть лидер. В политике это был сам Сталин, в физиологии Павлов, в биологии — Мичурин и Лысенко. Он мыслил иерархически: в литературе должен быть главный писатель, за ним следуют писатели первого и второго разряда, а третий разряд его уже не интересовал. Сталин навязал свою дружбу Горькому, окружил его заботой, и Горький стал первым писателем СССР. Когда Горький умер, Сталин сделал первым писателем Шолохова. Первым поэтом он публично назвал Маяковского, написав на докладной записке Ежова: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи»» (там же).
То есть становится понятно, что любое производство должно иметь более и менее главных участников. И творческие союзы писателей, художников, композиторов были тоже созданы по производственному принципу. Таким образом СССР пытался из принципиально индивидуального творческого труда сделать управляемый извне. А литература и искусство должны работать над созданием героев, то есть образцов поведения для массового сознания.
Литература
- Дружников Ю. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова https://www.druzhnikov.com/text/rass/donos/
- Быков Д. СССР — страна, которую придумал Гайдар http://gaidarfund.ru/articles/1154/
- Медведев Р. Андропов и диссиденты https://history.wikireading.ru/288364
- Гамов А. Виталий Коротич: И после Женевы США не могут смириться с тем, что они не первые. Это они зря. Интервью https://www.kp.ru/daily/28299.5/4439139/
- Дружников Ю. Культ доноса https://www.druzhnikov.com/text/besed/6.html
- Фанайлова Е. Павлик Морозов жив? История и развенчание культа пионера-героя https://www.svoboda.org/a/30897350.html
- Дружников Ю. Есть ли связь между Пушкиным и Павликом Морозовым? Интервью https://www.druzhnikov.com/text/besed/2.html
- Мемория. Алексей Маресьев https://m.polit.ru/news/2019/05/20/maresyev/
- Мерзляков Р. Правда о настоящем человеке https://rg.ru/2016/05/18/zaporozhcy-veteranam-vov-nachali-vydavat-po-prosbe-alekseia-mareseva.html
- Как Юрий Андропов разгромил диссидентов https://dni.ru/polit/2017/5/18/369541.html
- Песенка крокодила Гены https://kvaclub.ru/babyclub/bsong/gena/
- Колесников А. Похороны Сталина – продолжение. Как память о войне и репрессиях превратилась в два разделяющих дискурса https://carnegie.ru/commentary/84853
- Веселов А. «Человеческая душа — интересный товар»: как Сталин наставлял советских писателей https://tass.ru/obschestvo/4676408
- Филиппов А. Сталин мыслил иерархически: в литературе должен быть главный писатель. Интервью с Р. Медведевым https://portal-kultura.ru/articles/history/327597-stalin-myslil-ierarkhicheski-v-literature-dolzhen-byt-glavnyy-pisatel-/
